Владимир был в третьем классе, когда их семья переехала в г.Ржев, отца перевели по работе. Из города семью Колтыпиных, как, впрочем, и большинство других в те годы, выгонит война. Но это будет позже. А пока Владимир учится в Ржевской школе № 3. Кстати, учится весьма посредственно. Единственные пятерки - по труду и по поведению. Владимир очень трудолюбив, собран и исполнителен. Может быть, именно это и спасет во время войны ему жизнь. Пока же он не знает об этом. После школы поступает в стекольно-керамический техникум и уезжает в Ленинград. Но сложные отношения России с финнами на дают закончить 19-летнему Владимиру техникум. Ему досрочно выдают диплом и призывают в армию. В Наро-Фоминске Владимир оканчивает полковую школу младших командиров. Ему присваивают звание «младший сержант». И вот оно, первое задание.

- Я попал в 218-й отдельный саперный батальон 131-й стрелковой дивизии. Мы первые вступили в оккупированную зону Западной Украины. Помню, тогда во всех газетах, на всех плакатах были лозунги «Освободим своих славян».

Сороковой… И новое задание - освободить Бессарабию.

- Я непосредственно своими руками снимал проволочные заграждения и открывал ворота для наших войск. Лето 1940 года запомнилось мне навсегда, потому что такого комфорта мы не видели до сих пор. Фрукты, орехи на каждом шагу, ешь сколько хочешь.

Третье спецзадание выпало на 1941 год.

- Нам было поручено построить укрепрайон в районе Перемышля, так что 22 июня 1941 года мы встретили прямо на границе. Проснулись от гула самолетов. Как-будто какая-то громада надвигается на нас. И уже слышалось слово «война». Это был шок настолько, что мы поначалу не могли друг с другом даже общаться. Приказы отдавали глазами и кивками головы. Говорили мало. Сжимало и горло и сердце оттого, что только вчера при встрече немцы с того берега реки дружески приветствовали нас. И вот война… Окопы, траншеи, передовая. Каждый день бомбили. Только и было слышно: земля-воздух, воздух-земля.

Вторым шоком для наших солдат стало то, что они оказались не только преданы, но и обезоружены.

- Пошли в разведку, за спиной пулемет Дягтерева. Смотрим, самолет немецкий летит. Ставлю пулемет на пень, жму на курок, а пулемет не работает. Сразу приказ по части: «Проверить оружие». Оказалось, что очень много неисправного оружия. Пулеметы не работают, винтовки – тоже. Саперам выдали карабины, с ними и воевали до конца. Это был ад с самого начала, сплошная мясорубка, приходилось вступать с немцами даже врукопашную.

За три месяца отступления от целого батальона осталось не больше взвода. Когда стало понятно, что Киев придется сдать, поступил приказ: все документы зарыть в лесу. В.Колтыпин даже березку запомнил в надежде потом найти их. А через несколько дней оказался среди пленных.

- Привели нас на стадион в Киеве. А он уже переполнен нашими военнопленными. Сидели, лежали, стояли. Голодные, изможденные. Подкармливало немножко только местное население. Так прошло еще несколько дней. А потом нас повели под конвоем в Борисполь, в лагерь. И во время этой переправы мне и, как выяснилось потом, еще нескольким пленным удалось бежать. Некоторое время переждал в кустах, а потом пошел в деревню и целый месяц жил у одной хозяйки. Помогал урожай собирать, косил, в общем, по хозяйству помогал.

Когда прошел слух, что немцы обыскивают деревни, от хозяйки пришлось уйти. Кроме одежды ее мужа, Владимиру досталось и его имя. Единственным его документом стал профсоюзный билет с украинской фамилией.

- Мы собрались, несколько солдат, и решили идти на восток к своим частям. В целях безопасности решили пробираться по одному. Но чем дальше я шел, тем больше понимал, что фронт в одиночку мне не догнать. Куда ни глянь - кругом одни немцы, и я принял решение идти на Родину.

- Пешком шел три месяца до Ржева. Компаса не было, только одна карта. Шел только ночью, обходя большие города и крупные населенные пункты. Когда становилось невмоготу, залезал на дерево, обвязывался ремнями и спал.

Тут и сказались пятерки и по труду, и по поведению. Опусти он руки или поленись хоть раз забраться на дерево, разодрали бы собаки или волки. А еще очень боялся болот. Помнил еще из школьной географии, что где-то рядом непроходимые болота. Итак, одиночество, голод и холод на несколько месяцев стали неотвязными спутниками Владимира. Впрочем, холод и выручал. Дело в том, что немцы очень не жаловали его. Это не раз спасало Владимира.

- Когда зимой уже подошел к Вязьме (а было 38 градусов холода), я напоролся ночью на немецкий патруль. Показал им свой единственный документ. Один немец куда-то с ним ушел, да так и не вернулся. Второй, который охранял, окончательно закоченел и тоже бросил меня.

Уже в Вязьме стало понятно, что дома Владимир своих не найдет. Все, кто мог, эвакуировались. Да и сам дом… Есть ли он?

- Во Ржев пришел ночью. Кругом одни трупы. Их не убирают, лежат вдоль дороги, заваленные снегом. Страшно смотреть. От дома тоже ничего не осталось, одна труба и железная кровать. Все сожгли.

К счастью, Владимира признала старушка из соседнего дома.

- Приютила. Жили: она – внизу, я - на крыше. Питания почти никакого не было. Приходилось выходить по ночам на поле, где шли бои, и из-под снега вырывать трупы лошадей. Срежу кожу, мерзлую принесу домой, отогрею. И эту кожу потом ел.

Пришлось побывать Владимиру и в гестапо.

- Посадили меня в холодный подвал. Вызвали лишь через двое суток. Гестапо разместилось как раз в школе, где я учился. Привели меня в класс, а там за столом сидит мой учитель немецкого языка. Он у них вместо переводчика был. К счастью, он меня узнал и сказал немцам, что это местный житель, прошу его отпустить. Меня отпустили, так что я ему жизнью обязан.

И опять Владимир остался без жилья. Долго искал куда прибиться. А это действительно надо было поискать. От 50-тысячного населения в городе осталось около 250 человек. Случайно встретил родственников. Но они открестились от Владимира. А вот совсем чужая женщина помогла. Напоила, накормила. А на прощание дала красный крестик. (Крестик оказался с секретом. Если посмотреть в глазок на нем, то там, как в калейдоскопе, можно увидеть малюсенькую иконку. С тех пор В.Колтыпин не расставался с этим крестиком. Он и сейчас, прикреплен к ковру прямо у его кровати).

А в апреле 42-го новый плен.

- Ходили по домам, собирали оставшихся русских и отправляли в Германию. До эшелона меня вели русские муж и жена, так я ослаб.

А впереди была газовая камера.

- Перед Оршей состав остановился, и нам приказали выходить из вагонов. Мы увидели странное сооружение. Четырехугольный теремок с маленькими окошечками под самой крышей по всему периметру. Выбрали из пленных человек десять, в том числе и меня. Дали нам противогазы и заставили ходить по кругу в течение часа. А они наблюдали за нами через окошечки. Потом мы поняли, что они на нас проверяли свои противогазы. Пускали удушливый газ от снарядов и смотрели, что с нами будет. Даже сейчас я не могу вспоминать об этом спокойно.

И снова вагоны, аж до самой Польши… Свобода пришла с первым Белорусским фронтом лишь в 44-м. В.Колтыпину вернули и его имя, и документы. Дали шинель, карабин и даже погоны младшего сержанта вернули. И он вместе с первым Белорусским отправился уже на Берлин.

Уже после войны, слушая радио, Владимир Михайлович узнал, что в Германию из Ржева был и второй эшелон.

- Немцы меняли место дислокации, русских же вновь собирались отправить в Германию. Но что-то там у них не получилось. И они вместо эшелона затолкали всех в сарай и подожгли. Судьба опять подарила мне жизнь.

Е. Козлова