- Немцы вошли в Красную Поляну 30 ноября со стороны села Мышецкого спокойно, как к себе домой. День был обыкновенный. Фабрика работала, все было как всегда. Я с подругой Ниной Володиной гуляла около стадиона. Вдруг на дороге появились немцы с автоматами. В испуге мы побежали домой, чтобы рассказать о случившемся. Все уже знали, весть быстро разлетелась по поселку. Жители второпях стали прятать вещи, собирали необходимое, чтобы взять с собой в подвал казармы. Подвалы эти были большими и крепкими. Туда набилось очень много народу. Люди сидели, стояли, уходить было нельзя, твое место сразу кто-то занимал. Мама с младшим братом так все время и просидела. Сырость, плохой воздух – все это отразилось потом на здоровье. Больше недели люди находились без еды, без воздуха. Туалет был тут же, в помещении.

Немцы «расползлись» по домам очень быстро. Работники фабрики уходили через узкую вентиляционную трубу, которая вела к катюшкинскому полю.

Мы с подругой видели, как немцы вели наших солдат. Они были перевязанные, видно, находились в больнице и не успели скрыться. У одного раненого были костыли – их отняли, другому, со сломанной рукой, так ее вывернули, что он кричал от боли. Толкая в спины прикладом, фашисты увели их куда-то. От увиденного мне стало плохо, пришла в себя только в подвале.

Там была одна бойкая женщина, уговаривавшая других уйти в какую-нибудь деревню. Я тоже осмелилась пойти с ней. Но не тут-то было. За речкой из-за кустов вышли немецкие солдаты и показали автоматами, чтобы мы повернули обратно. Женщина не успокаивалась, объясняла им, что нам надо идти, тогда один немец на ломаном русском сказал: «Иди, а то придут карательные отряды, они вам покажут! Иди обратно!». Так и возвратились.

Было очень холодно. Немцы ходили по домам и уносили теплые вещи. Продовольственный магазин был разорен. В домах не было стекол, снег лежал на полу. Будто и жителей-то не было, жизнь остановилась. Только слышны были взрывы и гул самолетов.

Однажды, когда мы с Ниной стояли у дверей, к дому подошли двое в белом, сказали, что разведчики, спросили: «Тихо у вас здесь?» Мы ответили, что тихо, и провели их в подвал. Когда они вошли в помещение и сказали: «Здравствуйте, товарищи», никто не произнес ни словечка. Они повторили – опять молчок. И только когда один из них снял белый капюшон и все увидели красную звездочку на шапке, что тут началось! Радость, смех, плач, разведчиков обнимали…

В этом подвале находился и мой младший брат. Мама попросила меня потихоньку, огородами, сходить на улицу Ермолиха (ныне Спортивная) забрать у сапожника валеночки для брата, которые были отданы в починку накануне. Но там были немцы, поэтому я очень боялась идти. Но все-таки пришлось.

Когда сапожник узнал, что я шла огородами, он посоветовал идти обратно по дороге, быстро, не оглядываясь. На улице я увидела пушки. Из-за одной вышел немец, отнял валенки и стал примерять. Увидев, что они маленькие, отдал. Как же были рады мама и брат, увидев, что я жива!

За водой ходили на речку, другой не было. Как-то однажды я попала в перестрелку. Осколок железа впился в ногу. К вечеру она опухла, даже валенок не снимался. Мама испугалась и повела меня в больницу, но там своих врачей, оказывается, не было. Врач-немец разрезал голенище валенка, промыл рану, забинтовал и с собой дал мазь. Дома лечиться было некогда, надо было искать еду. Так и запустила рану. Только потом одна знахарка народными средствами вылечила ее.

В день затишья, когда не было стрельбы, мы решили вернуться домой. Но дома не было – сгорел. Когда мама обнаружила, что спрятанные под дом вещи пришли в ветхое состояние от жара, ей стало плохо. Мы поселились в погребе. Мама совсем разболелась, я помогала ей как могла: ходила за водой, за дровами.

Однажды вышла на улицу, и сразу мне что-то осветило глаза. Потерла их. Вдруг опять свет кольнул яркостью. Тогда я потихонечку стала вглядываться в пространство, мне хотелось понять, что это. Напротив была фабрика с высоченной трубой и громоотводом. Мне показалось, что из-за трубы какие-то два шара или две головы то появлялись, что прятались. Я вышла на дорогу. На мое счастье, недалеко стояли наши солдаты. Я подошла к ним и стала одного дергать за рукав, чтобы на меня обратили внимания.

Он посмотрел и говорит: «Девочка, иди домой, не мешайся». Чуть поодаль стоял военный в высокой папахе. Я оглянулась на него, а он спрашивает: «Что ты, девочка, хочешь нам сказать? Что ты такая неумытая? Расскажи, что у тебя». Я сказала, что на трубе кто-то есть, рассказала все, что заметила. Военный в папахе повернулся к своим и со страшной бранью говорит: «Вот, девчонка видит все, а вы – ничего. Быстро ликвидировать корректировщика, тра-та-та-та».

Опять повернулся ко мне, взял в ладонь снегу и умыл меня. Я даже не сопротивлялась, настолько было неожиданно. Потом достал из кармана носовой платок и вытер мое лицо: «А теперь скажи, как тебя зовут, где ты живешь, и беги домой». Позже мне сказали, что это был генерал Ф.Ремизов.

Как-то моя двоюродная сестра спросила, читала ли я в газете маленькую статью, в которой говорилось о девочке, обнаружившей шпионов на трубе, и о том, что ее разыскивают. Я ответила, что во время войны мы все потеряли: и дом, и вещи, поэтому уехали в Реутов, где была ткацкая фабрика, на ней мама работала.

Наталья Дмитриевна, как и все дети военных лет в возрасте 12-15 лет, своим трудом помогала фронту. Она окончила училище в Лианозово, работала на военном заводе в Мытищах (вытачивала детали для танка: валы, кольца, шестерни). За хорошую работу выдавали талоны на продукты, это была большая помощь для семьи. Так ковалась Победа!

Подобные воспоминания не нуждаются в комментариях низкий поклон вам за нашу мирную жизнь!

Газета «Лобня»